Обретение себя: из травматического нарратива к интеграции личности в аналитической работе

» Початок практики » Обретение себя: из травматического нарратива к интеграции личности в аналитической работе

Теоретический обзор

К.Г. Юнг в своих работах большое значение придавал душевной жизни, психическим процессам, взаимодействию с бессознательным, символами и образами для полного раскрытия потенциала человека.
К.Г. Юнг писал: «Подсознание, это— природное явление, генерирующее символы, наделённые, как показали исследования, определённым смыслом».[7, с.86] Он считал, что для стабильного функционирования разума и психологического здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь рвётся или «диссоциируется», происходит психологическое расстройство. В этом плане символы бессознательного играют роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов. [7; 12; 14;15]
Его ученики (Иоланда Якоби, Мария-Луиза фон Франц, Аниэлла Яффе, Джозефф Хендерсон, Фрида Фордхэм и тд,) также писали о необходимости контакта с бессознательным как неотъемлемой части душевного развития.
М. Л. фон Франц писала о важности внимания к символам бессознательного, это помогает наладить взаимосвязь с Самостью . Такая связь дает возможность определить свой путь в жизни, причём не только во внутреннем мире, но и в окружающем мире. Самость направляет развитие и созревание личности. [7, с.142]
Степень развития зависит от желания или нежелания Эго прислушаться к посланиям Самости. Контакт Эго с Самостью (с символами бессознательного) помогает пролить свет на всю психическую систему, позволяя стать ей осознанной, а значит, воплощенной, понять и осознать дары психики, воплотить их, обрести целостность.
Может создаться ложное впечатление, что процесс духовного роста (развития), высвобождения врожденных качеств характера возникает произвольно, но на самом деле этот процесс возможен только в том случае, когда индивидуум знает о нём и сознательно поддерживает с ним живую связь. [7, с.143]
Иоланда Якоби считала, что предназначение человека заключается в самопознании.[16, с.5] Еще в стародавние времена на фронтоне самого почитаемого святилища древних греков-храма Дельфийского оракула-было начертано: «Познай самого себя». Человеку необходимо нечто большее, чем рассудок, чтобы ориентироваться в жизненных перипетиях, необходимо искать союза с силами подсознания, поднимающимися в виде символов из глубин психики. Связь с бессознательным, перевод его богатств в область сознания может укрепить Эго и дать ему психическую энергию, для становления зрелой личности. [7, с.264] На это и направлена богатая символика наших сновидений (бессознательного). С их помощью можно наблюдать за процессом жизнедеятельности души. Она писала: «Символы- настоящие проводники в область психики, где обитает неизреченное и невыразимое, область смутных предчувствий и интуиций, непостижимое. Непостижимость не мешает им оставаться мощным фактором воздействия.» Они способствуют установлению душевного равновесия, нахождению себя. [ 16, с.5-20]
Эрих Нойман писал, что сознание может развиваться только там, где оно сохраняет живую связь с творящими силами бессознательного. Развитие сознания зависит не только от «внешнего мира», но и от осознания человеком своей зависимости от внутрипсихических сил [9, с.152]
Роберт Джонсон: «Бессознательное -это чудесная вселенная, состоящая из невидимых энергий, сил, форм разума, даже отдельных личностей, которые все живут внутри нас. Большинство людей не представляет себе истинных размеров этого великого царства, которое живет своей совершенно самостоятельной жизнью, идущей параллельно нашему повседневному существованию. Бессознательное - это тайный источник большинства наших мыслей, чувств, поступков. А сила его воздействия на нас велика еще и потому, что воздействие это — незаметное. Бессознательное изобрело специальный язык, который используется в снах и в воображении: язык символизма. Важно научиться понимать эти символы. Чтобы понять, что мы есть на самом деле, чтобы стать более полноценными и более цельными человеческими существами, мы должны отправиться к бессознательному и установить с ним связь. В бессознательном содержится значительная часть нашего "я" и многие детерминанты нашего характера. Только приблизившись к бессознательному, мы получаем шанс стать по-настоящему мыслящими, полноценными, цельными человеческими существами.» [2. с.3-6]

У человека, который претерпел разные травмы и депривации в процессе развития, контакт с бессознательным, со своей душой искажается (К.Г. Юнг, Д. Калшед, М. Уэст, К. Аспер). Например, К. Г. Юнг писал, что в ситуации травматического опыта, психика начинает образовывать множество различных комплексов, каждый из которых содержит определенный набор архетипических мотивов или образов в своей сердцевине, которые сформированы более глубокими «пластами» бессознательного, придающими им нуминозный характер. Диссоциация психического на комплексы есть ничто иное, как способ самосохранения, надежный, но разрывающий связь с реальностью, вплоть до актуализации психотического содержимого бессознательного. [13, с.56]. Психологический комплекс возникающий вследствие тяжелой и ранней психической травмы вызывает аффект сильной тревоги. Такая тревога вызывает диссоциативные невротические расстройства, способствуя таким образом сохранению психологического гомеостатического баланса [12, с.148]. Отщепленный комплекс лишен энергии самости, как возможности разрешения внутреннего конфликта, исцеления травмы.
Э.Нойманн писал, что люди с травматическим опытом лишены полноценного переживания духовности, мгновений жития полной жизнью. Он подчеркивал, что в том случае, когда травма нарушает первичные отношения в диаде «мать-дитя» нуминозное, самостное констеллируется в негативном образе Ужасной Матери. Центральной чертой нарушенных отношений в период младенчества Э.Нойманн считал первичное чувство вины.
В результате формируется страдающее эго (distress-ego), несущее на себе отпечаток горя или рока. Ребенок, лишенный любви, чувствует себя ненормальным, больным, «самым плохим на свете». В паре с «плохим» ребенком выступает демонический дух, представляющий собой жестокое супер Эго, отождествляющееся с Самостью. Этот демонический дух постоянно атакует «плохого» ребенка, который никогда не соответствует его требованиям.
Э.Нойман писал: «Там где дефективное развитие ослабило или нарушило ось Эго-Самость, например, в случае дефицитарного развития объединенной Самости в детстве, результатом будет не только нарушение развития Эго и сознания, но также и нарушение отношений между Эго и Самостью.
Небезопасные первичные отношения и связанная с ними нестабильность оси Эго Самость выражаются в негативной фигуре Самости и в усиленных (гипертрофированных) защитных механизмах Эго. Смещение оси Эго Самость в направлении Самости может вести к дезинтеграции личности со всеми деструктивными явлениями, характеризующими психоз. Наплыв бессознательного, который обычно происходит, когда Эго перемещается в направлении Самости, здесь заменен исполнением личности, которое разрушает единство личности и выражается в образе Ужасной Матери. Здесь целостность функционирования Самости проваливается в использовании своего нормального действия по компенсации» [8, с.280].
М. Стайн полагал, что для адекватного функционирования «имунной системы» Самости необходимо соответствие ожиданий ребенка условиям окружающего мира. Психотравмирующая ситуация разрушает это соответствие, в результате чего самость теряет способность к адекватному реагированию. [10, с.131-132]
М. Вудман назвала деструктивную самостную часть психики «демоническим любовником». Она охарактеризовала его как производное злокачественного отцовско-дочернего комплекса. Этот демон-любовник действует как внутренний соблазнитель и встает между женщиной и любым мужчиной, принадлежащим реальному миру. Комплекс демона-любовника у женщины обычно служит компенсацией и защитой от неадекватной интернализации матери, вызванной неудачной психосоматической связью с матерью в первые годы жизни. Это приводит к неадекватному соматическому «наполнению» женской Самости и к компульсивному «одухотворению» и сексуализации ее более глубокой хтонической природы. [1, с. 23-45]
Другие аналитические психологи также писали о том, что ранние проблемы накладывают отпечаток на то, как человек живет со своей душой.
Например, Д. Калшед обратил внимание на то, что пережившие травму люди часто жалуются на то, что уязвимое и целое в них было «сломано» или уничтожено. Он понимает это как то, что они утратили свою невинность или свою душу. При воздействии травмы на развивающуюся психику ребенка происходит фрагментация сознания, при этом разные автономные фрагменты психики (комплексы по Юнгу) организуют себя в соответствии с определенными архетипическими паттернами, обычно диадами или сизигиями, состоящими из персонифицированных существ. Частым случаем является регрессия одной части Эго к инфантильному периоду, что способствует, одновременно, прогрессии другой части Эго, т.е. слишком быстрому взрослению, которое приводит к преждевременному становлению способности к адаптации во внешнем мире, при этом, прогрессирующая часть личности начинает опекать другую. [4, с.68; 5; 6, с.57-64] Она оберегает и одновременно преследует, невинность существует на фоне коварной разрушительной силы. Обычно в жизни ребенка архетипические аффекты и энергия гуманизируются, очеловечиваются в ходе отношений с другими людьми. При травматическом детстве все идет не так, и опосредование прекращается. Возникает несформулированный опыт. Этот опыт остается в примитивном, не трансформированном состоянии. С точки зрения травмированного человека, хотя бы полутень невинности должна быть сохранена любой ценой. К сожалению, такая инкапсулированная невинность становится злокачественной, а внутренний мир становится болезненным и мрачным, теряется связь с реальностью. Злокачественной является «абсолютная» невинность, под которой человек всю жизнь ищет кого-то, чтобы обвинить в злоупотреблении по отношению к нему. При этом инфантилизм идет в паре с грандиозностью; и если потребность быть зависимым не удовлетворена, возникает тиранический «праведный» гнев. [5]
Каждая новая жизненная ситуация априори воспринимается как опасность, угроза повторного переживания травмы. Таким образом, архетипические защиты способствуют выживанию ценой прекращения процесса индивидуации. (направлены на защиту от целостности). Вместо болезненного постепенного воплощения в связное «Я», вулканическая динамика противоположностей консолидируются для объединения защитных целей, образуя «систему самосохранения» индивида. Вместо интеграции душевной жизни, архаичные защиты устраивают развоплощение и дезинтеграцию, чтобы помочь одолеваемому тревогой Эго, выжить хотя бы в качестве частичного «ложного я».
Д. Калшед сделал два важных вывода: травмированная психика продолжает травмировать саму себя; травматический процесс не кончается с прекращением внешнего акта насилия, но продолжается с неослабевающей интенсивностью во внутреннем мире жертвы насилия, чьи фантазии часто наделены образами преследующих фигур. Люди перенесшие психическую травму постоянно обнаруживают себя в жизненных ситуациях, в которых они подвергаются повторной травматизации. [4;6]
Маркус Уэст считал, что последствия ранних травм очень серьезны, потому что вызывают невыносимые переживания и затрагивают ядерную самость: человек пытается избавиться от негативных эмоций, тем самым отказываясь от основы собственной личности. Травма приравнивается к убийству души. Ради предотвращения ретравматизации, человек готов на все и потому начинает закрываться от самого себя, других людей, жизни в целом. Нарушение Эго-функции вследствие травмы мешает адаптироваться к реальности и делает нормальные взаимодействия с миром почти невозможными.[ 11, с. 197]
Александра Кавалли, ссылаясь на Джин Нокс, утверждала, что неважно в каком возрасте произошла травма, она формирует в любом случае такое внутренне состояние при котором происходит коллапс способа упорядочивать, перерабатывать, думать символически и доверять. Такое состояние передается через поколение и продолжает травмировать потомков. При травме происходит смерть времени, языка и нарратива. [3]
В зависимости от прошлого опыта в аналитической работе человек оказывается перед задачей переустановления отношений с собой и со своей психикой. Неотъемлемым аспектом этого восстановления является взаимодействие со своим бессознательным, символами.
Маркус Уэст пишет про важность интеграции диссоциированных элементов, что помогает снизить эмоциональное напряжение, тем самым освобождает от вечной внутренней пытки и идентификации себя только с травмой, а развивает идентификацию с разными аспектами своей личности. Интеграция раннего травматического опыта подразумевает примирение с опытом. Человеку важно принять и осознать травматические переживания, найти место для них и своих реакций внутри себя. Если человек принимает себя, его личность, характер и взгляды на жизнь становятся разносторонними, глубокими и цельными.[11, с.439]

В любом случае процесс восстановления психической жизни носит очень индивидуальный характер, но в нем центральным аспектом является способность к символообразованию, потому что символы соединяют сознательные и бессознательные процессы в психике.

Очень часто в этом процессе человеку требуется проводник, спихопомп, роль которого на себя в определенный период берет аналитик, который проецируется на аналитика и соответственно, разворачивание индивидуального процесса в работе требует чувствительности, тонкости, внимания, рефлексии, как со стороны аналитика, так и со стороны клиента.

Сайт пропонує безкоштовні поради психологів (чат).

Список литературы:

1 Вудман М. Страсть к совершенству. Юнгианское понимание зависимостей. М, Изд. Класс, 2006 — 272 с

2 Джонсон Р. Сновидения и фантазии. Анализ и использование. / Пер. с англ. – М.: REFL-book, К.: «Ваклер», 1996 – 286 с.м

3 Кавалли Александра Статья «Трансгенерационная передача неперевариваемых фактов: путь от травмы, призраков мертвецов и ментальной пустоты к смыслообразующим интерпретациям»/ Кавалли А. - М. : Целое и сумма частей Обзор конференции «Диссоциация: травма и самость»

4 Калшед Д. Внутренний мир травмы: Архетипические защиты личностного духа: Пер. с англ.— М.: Академический Проект, 2001./

5 Калшед Д. доклад «Травма, невинность и ядерный комплекс диссоциации»./ Конференция «Диссоциация: травма и самость» 20-23 апреля 2017г./

6 Калшед Д. Травма и душа: Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию / Д. Калшед. – М.: Когито-Центр, 2015. – 488 с.

7 Карл Густав Юнг, Мария-Луиза фон Франц, Джозеф Л. Хендерсон, Аниэла Яффе, Иоланда Якоби. Человек и его символы. // Электронная публикация: Центр гуманитарных технологий. — 17.01.2012. URL: https://gtmarket.ru/laboratory/basis/4121

8 Нойманн Э. Ребенок/ Э. Нойманн - М.: «клуб Касталия», 2015. с.20

9 Нойманн Э. Сборник статей. Статья «Творческий человек и трансформация» / Э. Нойманн

10 Стайн М. Юнговская карта души: Введение в аналитическую психологию / М. Стайн / Пер. с англ. – М.: Когито-Центр, 2010

11 Уэст М. В темнейшем из мест. Ранняя травма отношений и пограничные психические состояния — с. 197,439

12 Юнг К. (1907) Психология demetntiapracох в кн. Избранные труды по аналитической психологии (Работы по психиатрии).- Спб.: Академическийпроект, 2000

13 Юнг К. (1963) Воспоминания, сны, размышления (Дух и жизнь).- М.:Практика, 1996

14 Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. - М.: Прогресс 1993- 206 с.

15 Юнг К.Г. Психология бессознательного. - М., Канон, 1994 - 320 с.

16 Якоби Иоланда, Хенриксон Джозеф, Эдингер Эдвард. Образы и Символы Глубин. М.: Клуб «Касталия», 2014.

Опубликовано 2021-11-08 в 23:58

Опубліковано на сайті 06-11-2021

» Початок практики » Обретение себя: из травматического нарратива к интеграции личности в аналитической работе