Психотерапия для генов?

» Професійним психологам » Психотерапия для генов?

Травма может активировать гены риска и таким образом усилить психические заболевания. Медики хотят использовать эти данные при лечении.

Автор статьи - Франк Люрвег
Перевод с немецкого - Валерий Загорский

Аня Юхем (*имя изменено) хорошо помнит, когда ее впервые переполнил страх. Это было на Троицу семь лет назад; она с друзьями посещала шахту. “Я тогда ощутила, что меня совсем внезапно охватило смутное чувство, неодолимая волна”, - рассказывает 52-летняя женщина. Она никогда себя не относила к особо боязливым, но сейчас ей было просто невыносимо больше оставаться в шахте. И это не осталось однократным эпизодом. В последующие недели на неё снова и снова обрушивались приступы страха. Он, казалось, поджидал её повсюду и затем настигал совершенно неожиданно: например, когда она летом на выходных поехала на море в Де-Хаан (Бельгия), где она часто проводила в детстве летние каникулы. По дороге в номер отеля как удар настиг ее приступ паники. “Я думала, я теряю рассудок, слетаю с катушек”. Поездку домой она смогла осуществить только с матерью. Она постоянно повторяла про себя, как мантру: “Ты справишься. Ты справишься”.

По данным Центрального института психического здоровья в Маннхайме паническое расстройство развивается у около двух процентов всех немцев на протяжении их жизни, при этом у женщин - более чем в два раза чаще, по сравнении с мужчинами. Из-за страха перед будущим приступом некоторые больше не доверяют внешнему миру и полностью закрываются в себе.

Причины до сих пор полностью не ясны. Но известно, что тревожные заболевания/расстройства чаще встречаются у родственников - это наблюдение наводит на предположение про тесную связь с наследственностью. На это же указывают исследования с однояйцевыми близнецами - если один из близнецов страдает от панического расстройства, то риск, что у его (генетически идентичного) близнеца также будет данное заболевание, сильно повышен. Ученые оценивают генетическое влияние в размере около 50 процентов. Но для того, чтобы генетическая предрасположенность действительно привела к возникновению панического расстройства, как правило, должны также быть задействованными внешние факторы. Аня Юхем переживала тогда трудные времена, поскольку ее мать болела недугом сердца, и она была должна обо всём заботиться. Она консультировалась бесчисленное количество раз с врачами, советовалась и утешала мать; при этом она сильно переживала, что предстоящие операции могут пройти очень плохо.

Сайт пропонує психолог онлайн безкоштовно.

ВКРАТЦЕ

ГЕНЫ ПОД ВЛИЯНИЕМ

1. Определенные варианты генов представляются такими, что влияют на возникновение психических заболеваний. Приведут ли данные гены к болезни, зависит от того, будут ли они вообще прочитаны.

2. Так же химические привески/придатки на ДНК - т.н. “эпигенетические маркеры” - влияют на активность генов. Травма может неблагоприятно изменять картину маркировки.

3. Из-за этого некоторые медикаменты не действуют на заболевание. Подходящее действующее вещество или психотерапия могли бы сделать вредное воздействие на гены обратимым.

Часто пациенты сообщают, что они перед своей первой панической атакой пережили нечто травматическое: болезненное расставание, потерю работы, смерть близкого родственника. Также в возникновении депрессии, ОКР или другого психического заболевания играет роль взаимодействие генов и внешнего воздействия. Ученые со всего мира трудятся сейчас над тем, чтобы раскрыть основы этого взаимодействия. Эти открытия могли бы помочь препятствовать возникновению психических заболеваний и ответить на важный вопрос - почему только некоторых людей травматический опыт “выбивает из колеи”? Как разные направления психотерапии производят свое воздействие? И почему так по-разному отвечают/реагируют пациенты на лечение?

ДНК и всё её касающееся

В последние два десятка лет в фокусе исследований оказались механизмы, которые получили название “эпигенетические”, что означает “дополнительно к генетике”. Они определяются не содержимым генетического материала, то есть последовательностью генов. Ряд химических переключателей в большой степени ответственны за то, что некоторые гены смогут быть прочитаны в меньшей степени, а некоторые - легче. Если представить, что наша генетическая информация - геном - клавиатура, то эпигеном определяет какие клавиши сыграют, а какие - нет. А также мелодии, которые сможет сыграть пианист. Влияния внешней среды и пережитый опыт могут изменить положение переключателей на более-менее продолжительный срок. Некоторые события могут оставлять настолько глубокий след в нашем эпигеноме, что от такой него очень сложно будет избавиться.

В человеческом теле есть сотни типов клеток, каждый из которых имеет свой собственный эпигенетический след; всё-таки для выполнения своих функций, например, жировым клеткам требуются отличные по сравнению с клетками сердца гены. Формирование переключателей согласно типам клеток служит тому, что в каждой клетке тела активно работает соответствующий генный материал; без этого наш организм не функционировал бы. Другие предустановки кажутся изменчивыми и могут меняться динамически в зависимости от раздражителей внешней среды. У того, кто длительное время питается высококалорийной пищей или наоборот голодает, будут отличаться определенные эпигенетические переключатели жировых и иммунных клеток.

“Мы постоянно себя спрашивали - как, собственно, разговаривает окружающий мир с нашими генами” (Катарина Домшке, Университетская клиника психиатрии и психотерапии в Фрайбурге)

В целом, эпигенетическая способность организма к приспособлению служит выживанию. Но она также может нести и негативное влияние: травмы, хронический стресс или определенные вещества могут так изменить эпигеном, что при этом повышается вероятность заболевания депрессией, навязчивыми расстройствами или паническим расстройством. “Мы постоянно себя спрашивали - как, собственно, разговаривает окружающий мир с нашими генами”, - объясняет Катарина Домшке, заведующая Университетской клиникой психиатрии и психотерапии во Фрайбурге. “В этом случае эпигенетика играет роль переводчика, и может оказывать влияние на то, заболеет ли человек или нет”.

К этому тезису исследовательница подошла несколько лет назад во время изучения пациентов с паническим расстройством. Ее команда изучала ген моноаминоксидазы А. Фермент (сокращенно МАО-А) участвует в расщеплении определенного нейромедиатора - серотонина -, концентрация которого снижается при тревожных состояниях. При снижении уровня серотонина могут развиваться панические атаки. Рабочая группа под руководством Домшке сконцентрировалась на изучении конкретных участков МАО-А-гена. Как правило, в этих местах в большом количестве прикрепляются метильные группы (химическая формула -СН3). У заболевших такие участки частично отсутствовали. Научным языком это обозначается как гипометилирование. В этих участках гена недостаток метиловых групп ведет к тому, что соответствующий генотип может быть легче прочитан. Предположительно у таких пациентов образовывается больше МАО-А, что ведет к недостатку серотонина, что в свою очередь способствует развитию панического расстройства. При этом гипометилирование выражено тем больше, чем больше негативных жизненных событий пережили пациенты за последние 6 месяцев.

В другом исследовании ученых 28 пациенток прошли шестинедельный курс поведенческой терапии. Вследствие этого у почти половины было выраженное снижение симптомов. После лечения их ген МАО-А с точки зрения эпигенетики больше не отличается от такового у здоровых женщин. “Таким образом, мы получили первые доказательства, что эффективная психотерапия может сделать гипометилирование обратимым”, - подводит итог профессор из Фрайбурга. По-другому выглядела ситуация у пациенток из контрольной группы - у них сохранилось неблагоприятное эпигенетическое положение переключателей.

Тем не менее, доказательность результатов ограничена, прежде всего из-за небольшого числа случаев. Но при этом также и другие исследователи наблюдали, что эффективная психотерапия сопровождается эпигенетическими изменениями релевантных генов при тревожных, пограничных и посттравматических расстройствах. Правда, пока что проведенных соответствующих исследований таких эффектов по пальцам пересчитать.

Когда кортизол вызывает стресс

Сначала рассматривались возможные молекулярные пути влияния на метилирование таких событий, как травмы и поведенческая терапия. Элизабет Биндер, директор Института психиатрии общества Макса Планка в Мюнхене, в 2018 году в журнале “Биологическая психиатрия” представила возможный механизм для гена под названием FKBP5, который также связывают с рядом разных психических расстройств. FKBP5 влияет на то, как мы реагируем на стресс. При наличии опасности кора наших надпочечников выделяет кортизол. Встроенный тормоз ответственен за то, чтобы наше тело не было постоянно переполнено гормоном стресса, а также могло быстро “успокоится”.

Но: Чем активнее FKBP5, тем слабее эти тормоза. травматические события в раннем детстве могут нарушить точно настроенную регулировку. Так, исследования показывают, что у части детей с травматическим опытом ген FKBP5 метилирован слабее, что, предположительно, обуславливает его гиперреактивность. У пострадавших это приводит к длительному стресс-ответу. И это в свою очередь повышает риск развития тревожного расстройства или депрессии.

Власть эпигенома.

Модификации гистонов, метилирование ДНК и микроРНК в комплексе являются эпигенетическими модификациями (“эпигеномом”), которые регулируют активность генов. Так ДНК намотана в виде бус более или менее плотно на определенные белки - гистоны. В очень плотно упакованных участках ДНК не может быть прочитана, имеющийся там генетический материал неактивен. Части молекул гистонов изменяют плотность таким образом, что части гена становятся доступными для считывания. При этом прикрепленные к ДНК метильные группы предотвращают считывание. Но также считанные гены не обязательно будут производить действие - а именно, как микро-РНК свяжется с транспортной (матричной) РНК, содержащей информацию про производимый белок. В этом процессе микро-РНК блокирует синтез протеина или даже вызывает резкое снижение транспортной РНК.

Гипометилирование возможно вызывается стрессом в раннем детстве, а именно при участии кортизола. Элизабет Биндер и ее коллега Торстен Кленгель исследовали несколько лет назад эту взаимосвязь на предшественниках человеческих клеток головного мозга. Когда они добавляли гормон стресса в питательную среду для клеточной культуры, то ген FKBP5 терял часть метильных групп.

Согласно имеющимся на сегодня данным травмы у взрослых удивительным образом имеют практически не бóльшее влияние на метилирование FKBP5. “Эта взаимосвязь еще не до конца ясна”, - говорит Ангелика Эрхардт, исследователь по вопросам тревожных состояний Мюнхенского института Макса Планка. “Очевидно имеются особо уязвимые фазы в раннем детстве или позднем пубертате, в которых стресс имеет особо сильное влияние на молекулярные структуры”.

К тому же имеются другие факторы, которые влияют на риск развитие заболевания и делающие изучение причин на порядок сложнее. Так, кроме эпигенетического отпечатка играет роль сам генетический материал. Как и гена FKBP5, так и у гена МАО-А, имеются различные варианты, которые сами по себе несут более выраженную активность, без какого-либо эпигенетического влияния. В случае, когда эти “гены риска” становятся более активными из-за гипометилирования, ситуация осложняется. “В случае моноаминооксидазы-А мы наблюдаем сильную взаимосвязь”, - поясняет ученая из Фрайбурга Катарина Домшке. “Это может, например, означать, что ген МАО-А с повышенной в два раза активностью мы должны сначала ингибировать фармакологически, прежде чем пациенты могут стать восприимчивыми к психотерапии”.

Вместе с количеством данных про взаимосвязь эпигенетики и психических заболеваний растёт и надежда, что результаты можно будет применить в клинической практике. “Если бы, например, можно было с помощью молекулярных маркеров проводить анализы, повлияла ли внешняя среда в раннем детстве на функциональность стресс-системы, то мы могли бы при возможности превентивно вмешаться, даже перед началом психического заболевания”, - объясняет Ангелика Эрхардт, исследовательница из Института Макса Планка. Но будет ли когда-либо проводиться такие тесты, показывающие, для кого особо важны профилактические мероприятия? “Это дело нескорого будущего”, заявляет Эрхардт. Скорее было бы возможным находить более индивидуальный подход в терапии пациентов. “Есть, например, данные о том, что пациенты со специфическим профилем метилирования не так хорошо реагируют на определенные формы лечения. В таких случаях можно было бы использовать эпигенетическую информацию для выбора наиболее перспективной формы лечения”.

Вот как в случае депрессии: у медиков сегодня для лечения заболеваний имеется широкий арсенал лекарственных средств. Всех их объединяет то, что они вмешиваются в обмен веществ в мозгу таким образом, чтобы привести в равновесие концентрацию важных нейромедиаторов. И все же они делают это различными путями и работают при этом не у всех пациентов одинаково хорошо. Многим больным удается подобрать подходящий им препарат только после нескольких неудачных попыток. Изнурительный процесс, нередко длящийся несколько недель, прежде чем будет отмечен действие определенного антидепрессанта. Причина - мозг должен сначала адаптироваться.

Это также касается т.н. ингибиторов обратного захвата серотонина (ИОЗС). Определенные нейроны выделяют серотонин в синапсы, и его действие не только противотревожное, но и поднимающее настроение. ИОЗС препятствуют тому, что медиатор после высвобождения будет слишком быстро возвращен на выделивший его нейрон. При этом должно больше серотонина улавливаться принимающей клеткой. Но так легко себя обмануть нейроны не дают, так как клетки, продуцирующие серотонин, сами имеют рецепторы серотонина. При повышении концентрации гормона счастья в синаптической щели из-за ИОЗС они просто подавляют синтез медиатора. ИОЗС также могут препятствовать тому, чтобы серотонин был обратно поглощен клеткой. При этом они тормозят также его выделение, что перечеркивает эффект.

Но всё же - и тут вступает в игру эпигенетика - этот рецептор [серотонина на пресинаптической мембране] теряет обычно свою чувствительность через пару дней. И тогда уже фактически медикамент начинает действовать. В соответствующих исследованиях, похоже, что у некоторых пациентов определенные эпигенетические переключатели все же повреждены, так что у рецептора серотонина снижается чувствительность. В таких случаях больные не реагируют на лечение ИОЗС. Если бы был заранее известен эпигенетический профиль, можно было бы сразу подобрать другой медикамент.

Многие эти результаты эпигенетики нужно использовать еще с осторожностью. Поле исследований еще ново, еще малы выборки многих исследований, слишком сложны заболевания, о которых идет речь. “Психические расстройства никогда не имеют единственную причину”, - подчеркивает Ангелика Эрхардт. “Заболеем мы или нет - зависит от комбинации многих обуславливающих и защищающих генов плюс от их эпигенетики. И хоть этот паззл еще не собран, но одиночные данные все же могут оказаться также полезными”.

Знаки вопроса и спорные моменты

Кроме того, имеется методологические недостатки. Как правило, исследователи могут подтвердить эпигенетические изменения в мозге в случае ранней детской травмы только при моделировании на животных или же умерших людей. У живых людей прибегают к анализу крови. Но практически отсутствует основание предполагать, что по метилированию клеток крови можно делать выводы про состояние оного у клеток мозга. И что касается МАО-А, американские ученые под началом Елены Шумай с помощью сканирований [(ПЭТ)] мозга установили: чем сильнее ген метилирован в крови, тем меньше соответствующего фермента определяется у подопытных в мозге. Тем не менее, определение эпигенетических маркеров в крови имеет важную оговорку, - упоминает Катарина Домшке, - во многих случаях не известно, действительно ли влияет изучаемое метилирование на активность задействованного гена.

Какими бы ни были волнительными результаты, остается еще много вопросов. Например: могут ли быть унаследованы эпигенетические изменения от матери или отца ребёнку? Некоторые исследователи наблюдали, что травма может оказывать свое влияния вплоть до внуков - и возлагают ответственность за эту передачу эпигенетического отпечатка на эпигенетику. По сегодняшним представлениям у млекопитающих все же большая часть [эпигенетических] маркировок яйцеклеток и сперматозоидов “сбрасывается до заводских установок”. Передается ли эпигенетическое наследование к следующим поколениям - поддается среди экспертов оживленным спорам.

Эпигенетика при психических заболеваниях

Хотя каждая клетка организма сама содержит генетическую информацию (последовательность нуклеотидов), в зависимости от типа клетки и состояния окружающей среды активными являются только определенные гены. Активность генов частично обуславливаются “эпигенетически”, например, метильными группами на ДНК. Если они присоединены к определенным местам, то они препятствуют началу считывания ДНК-полимеразой. Если ген риска заболевания “отключен”, то это не сказывается негативно. Это эпигенетическое влияние относительно стабильно и остается в тканях при делении клеток. Такие факторы среды, как питание или травмы все же могут на это повлиять и в худшем случае вызвать заболевание. И наоборот - согласно некоторым исследованиям подходящие терапевтические воздействия могут восстановить здоровое состояние метилирования.

Ирис Коласса, возглавляющая отделение клинической и биологической психологии Ульмского университета, обнародовала в 2019 году исследование по поводу наследование эпигенетических маркеров. Группа ученых обследовала беременных женщин, которые подверглись насилию в детском возрасте. По сравнению с контрольной группой, ген FKBP5 был гипометилирован. Но эпигенетический профиль матерей не повторялся у новорожденных. “Для меня является не отвеченным вопрос, насколько большой является роль эпигенетики в возникновении психических заболеваний”, - говорит Коласса. Последствия травмы проявляются во многих измерениях. “И эпигенетика - лишь одно из многих”.

Аня Юхем в настоящий момент справилась со своими паническими атаками. У своего терапевта по соматическому исцелению от травмы она научилась разделять свои мысли от ее телесных ощущений. “При этом я заметила, что ощущения страха возникали первыми. И тогда моя голова придумывала этому подходящее объяснение, причину паниковать”. Такое сознавание помогло ей понять, насколько малоопасной была ситуация в действительности. Уже через пару сеансов ее состояние заметно улучшилось, через несколько месяцев спустя исчезли приступы тревоги, так же внезапно, как и начались.

Опубликовано 2020-11-17 в 06:27

Опубліковано на сайті 16-11-2020

» Професійним психологам » Психотерапия для генов?