Работа или служение

» Професійним психологам » Работа или служение

– Скажите, а вы устаете от вашей работы? У вас же такая нагрузка на нервную систему! – Андрей начал разговор с неприкрытого раздражения. – Меня, например, моя работа уже просто достала!

Психотерапия с Андреем продолжалась 17 месяцев, за это время тема его работы не часто всплывала в нашей беседе. Вопрос, с которым Андрей пришел ко мне в первый раз – «Как мне сделать расставание с женой менее болезненным?», уже давно остался позади. Психотерапия подходила к концу, а отношения Андрея с женой начинались сначала. Год назад от их отношений оставался только штамп в паспорте, сейчас же Аня, его жена, постепенно становилась самым близким ему человеком.

– Правда, как вы выдерживаете все эти переживания, слезы, негатив? Я так не смог бы работать. Наверное, для этого надо любить свою работу? Хотя я не могу сказать, что ненавижу свою.

Слушая его, я вложил два бумажных одноразовых стаканчика один в один, чтобы кипяток не обжигал руки клиента.

– Просто иногда бывает, что хочется все бросить к чертям, - закончил Андрей, кивая мне в знак благодарности за чай.

Сайт пропонує психолог онлайн безкоштовно.

Он занимался съемкой видеороликов в крупной рекламной компании.

 – Все на работе начинает раздражать и хочется ее бросить.

– Вы знаете, в какой-то момент я понял разницу между работой и службой, и теперь стараюсь больше не работать, – вернувшись в свое кресло, я с удовольствием подхватил спонтанную тему, радуясь непринужденности Андрея.

В самом начале нашей работы Андрей приходил на психотерапию с заранее подготовленным списком вопросов, ожидая конкретных ответов и рекомендаций. Полученные ответы сменялись новыми вопросами, пока однажды он не позволил себе на сессии первую спонтанную реакцию – расплакаться. Это не были слезы истерики – это было бессилие. С того времени спонтанности становилось больше, а его жизнь – интересней и красочней.

Сейчас передо мной сидел другой человек, зажатость правилами и социальными рамками осталась в прошлом. Способность Андрея говорить, что думаешь, не пропуская слова через внутренний «цензор», свидетельствовала о появлении силы духа. Я верил, что это не оставит его жизнь без изменений, и ожидал их проявления в любой форме.

– Интересно, и в чем же эта разница? Служат ради высшей цели, а работают для себя? – лицо Андрея расслабилось в ожидании философской беседы.

– Почти, но я бы немного перефразировал. Работа – это труд по принуждению, который не выполняется без давления извне. Конечно, сейчас над человеком не стоят люди с палками и плетями, но их заменили кредиты, «коммуналка», не «собственные», а стереотипные, навязанные желания лучшей жизни, выражающиеся в коротком слогане – «не будь хуже, чем другие» или «будь самым лучшим».

– А чем плох этот слоган, – улыбаясь, спросил Андрей нарочито провокативно.

– Хороший слоган, но до тех пор, пока его не начинают использовать для манипуляций, – твердо и решительно прозвучал мой ответ.

Мне не хотелось присоединяться к безопасной игре «плохо/хорошо» и вести пустые дискуссии. В глазах Андрея мелькнуло нежелание отказываться от простого трепа, на который, по-видимому, был рассчитан вопрос, но было уже поздно.

– В служении источник силы, приводящей в движение человека, находится внутри него самого. При этом воля человека остается свободной, индивидуальность сохраняется, а подчинение переходит в служение. Настоящее служение приводит к самодисциплине, закаляя и развивая человека. В отличие от работы, когда воля человека уже не принадлежит ему, а его индивидуальность стирается.

– В детстве я 8 лет занимался борьбой, потому что так хотел мой отец, а вы знаете, он был жестким и даже жестоким человеком.

Отец Андрея был мастером спорта по вольной борьбе, выступал на всесоюзных соревнованиях.

– Когда я вырос, я начал делать все, что мне хочется, и это привело к разрыву семейных отношений. Только в процессе терапии я понял, что это была не свобода, а протест против отца и любого подчинения. Как понять, где мои желания, а где нет, где я действую по принуждению, а где по собственной воле?– Андрей двумя руками сжал бумажные стаканчики с горячим чаем так сильно, что они приняли овальную форму.

Вот она – обида на отца, которая так глубоко засела, что даже я начал считать ее уже «проработанной травмой». В самом начале терапии тема отношений с отцом часто всплывала в нашем общении. Поначалу обида на отца была бессознательно подавлена страхом перед имаго родителя, затем обида превратилась в гнев. Постепенно тема родительских отношений исчезла, ее сменили вопросы межличностных отношений. Я немного тревожился, что вместо принятия своего гнева в отношении отца снова возникнет подавленность. Я ошибался, сегодня гнев снова себя обнаружил. Да здравствует Спонтанность!

– Вам понравился чай? – риторический вопрос был задан, чтобы обратить внимание на опасную близость рук и кипятка. – Вы все еще злитесь на него, – как можно мягче продолжил я, чувствуя смущение Андрея из-за проявленного гнева.

– Похоже, сегодня я злюсь на все, – стараясь сгладить обнаруженный гнев, ответил Андрей, – Кстати, сегодня я снова заеду вечером к нему, что-то у него мобильник барахлит. Вот, купил ему новый.

Принятие своего гнева и восстановление уважительных отношений с отцом для Андрея являлось, на мой взгляд, хорошим результатом.

– В служении человек обдуманно выбирает свой путь и следует ему по собственной воле, преодолевая то обстоятельства, то собственные желания, ведущие к искажению пути. Такое следование не должно происходить автоматически. В начале дороги невозможно представить ее целиком. Ошибиться, признать ошибку и отступиться от нее, больше никогда не повторяя, – вот что делает человека свободным на его пути. Так человек становится мудрым за счет собственного опыта, а мудрость защищает его от будущих ошибок. Со временем такой путь сужается, до тех пор, пока не превращается в одну тропинку, предназначенную только для этого человека. Это и есть служение.

– Служение не себе, а своему пути?

– Именно!

– Я понимаю, о чем вы говорите, но как это соотнести с работой?

– Загнав себя в угол, не пытайтесь искать виноватого, не ищите способа переложить ответственность, не жалейте себя и не вините. Пройдите этот путь по возможности достойно – это и будет ваша плата за глупость. А пройдя до конца, задумайтесь о том, что привело вас к нему. Если есть возможность, исправьте ошибку, если нет, сделайте вывод и двигайтесь дальше, стараясь больше ее не повторять.

– Я все равно не пойму. К примеру, у меня сейчас большие проблемы с менеджером, который в погоне за заказами обещает нереальные сроки. Что мне делать в этом случае?

– Я не могу сказать вам, что именно нужно делать с менеджером. Подумайте о том, что стремление быть идеальным во всем, подстраиваясь под ожидания, завело ваш брак в тупик. Я думаю, та же самая травма проявляется и в работе. Проблема в том, что подстраиваясь под ожидания, вы бессознательно заключаете сделку с человеком, по условиям которой он должен служить вам в ответ, а неповиновение считается чуть ли не предательством. Когда вы сталкиваетесь с невыполнением условий сделки, вас захлестывает бессознательный гнев, который вы легализуете, находя ему оправдания. Их всегда легко найти, в крайнем случае – спровоцировать. Но другой человек и знать не знает об этой сделке, так что ваше поведение в его глазах выглядит агрессивно и вызывающе.

– Вы думаете это все та же травма, связанная с детским желанием быть хорошим для моего отца и хоть как-то ему угодить?

– Это лишь мое предположение, а так это или нет, мне трудно сейчас сказать. Но если это близко к правде, значит, вам стоит признаться себе в своем желании, а признавшись, соотнести его с реальностью, насколько это возможно.

– Наверное, вы правы, – задумчиво произнес Андрей.– Я только сейчас понял, что и в работе подстраиваюсь под требования менеджера, и ни разу не пытался что-либо изменить. Просто стараюсь выполнить свою задачу, ругаясь со всеми, без упоминания истинной причины моего раздражения. Точно как с отцом. Ведь я даже не говорил ему, что ненавижу борьбу, просто ходил на тренировки, втайне желая заслужить его признание. Но там мне моя злость позволила завоевать серебро на юношеском чемпионате Украины. А что здесь… – он угрюмо задумался.

– Это похоже на то, что вы делаете в работе и в отношениях с женой?

– Да! – Андрей отставил наполовину пустой стаканчик, не отводя глаз от пола. – Тогда в чем же служение?

– В том, что вам не нужно искать внешних причин, ведь они внутри вас. Все, что вы делаете, делайте по собственной воле. Если вы не говорите менеджеру о своих претензиях, то виноват ли он в том, что делает?

– А если я скажу, а он не отреагирует, что тогда? – в его голосе проявились нотки обиды.

– Тогда у вас есть несколько вариантов: продолжать борьбу, делая по возможности качественно свою работу, смириться, находя положительные стороны, или подготавливать почву для увольнения, подбирая подходящие вакансии.

– Да, похоже на то, – уже более спокойно ответил Андрей. – А как понять, своим ли путем я иду?

– Так как ваш путь уникален, этого не знает никто, кроме вас. Если вы идете правильно, то вам будет очень страшно и не очень легко. Со временем будет становиться легче, и страх пойдет на убыль. Самое главное – это искренне признавать свои ошибки, а признав их, не гордиться ими, а исправлять. Если признание искреннее, то исправление будет неизбежным. Сократ считал неизбежность перехода знания в действие краеугольным камнем своей философии. По-моему, его можно по праву считать первым классическим психотерапевтом, – последним предложением мне захотелось снизить накал диалога, придав ему философско-шутливый облик.

Андрей отклонился на спинку дивана, поджав под себя ноги, и погрузился в раздумья. В кабинете повисла тишина, и я уже начал сомневаться, не слишком ли абстрактно мы ведем диалог, когда Андрей произнес задумчивым тоном:

– Я не все понимаю из того, что вы говорите, но последнее, наверное, близко ко мне сейчас. Два дня назад Аня сказала, что она на втором месяце. У нас будет ребенок. – не выходя из задумчивости, проговорил Андрей.

Взгляд его переместился на стену за моей спиной, и он добавил более оживленно:

– Это, похоже, и есть то состояние: страшно, но легко. Мне очень страшно, справимся мы или нет, ведь прошло только четыре месяца с того момента, как мы начали снова жить вместе. В то же время я чувствую, что мы с Аней, несмотря на пять лет совместной жизни, никогда не были так близки, как сейчас.

Только сейчас, после слов Андрея о беременности Ани, я понял, что тема работы на самом деле была попыткой избежать более важного и болезненного разговора о другом страхе – страхе новой жизни.

– Если вы поняли разницу между службой и работой, то в личной жизни вы сейчас ближе к чему? – хватаясь за брошенную соломинку, в попытке перевести тему из социальной области в личную, спросил я.

– Сейчас точно ближе к службе. Я преодолеваю трудности брака не по необходимости, в страхе остаться одному, нарушить социальные стереотипы или сделать больно жене или своему ребенку, а по собственному желанию. Я чувствую, что это меняет меня, делает настоящим.

Андрей перевел свой взгляд на окно, наблюдая за машиной, пытающейся припарковаться у входа в нотариальную фирму. Я молчал, не желая каким-либо образом вмешиваться в рассуждения Андрея. Мне показалось, что его тело постепенно становится более уверенным, мягко принимая свою форму.

– А вы знаете, я сейчас это проговорил и понял, что страх уходит. Скорее я боялся не ситуации, а самого страха. Не знаю, понимаете вы меня или нет. Только сейчас я понимаю, что боялся говорить о беременности Ани, опасаясь долгих разбирательств причин моего страха. На самом деле я боялся признать его полноту в себе. Но сейчас я понял, что уверенности во мне куда больше, а значит, все будет хорошо. Правда? – хотя последнее слово прозвучало вопросительно, но в его глазах не было вопроса, там было утверждение.

– Я думаю, что понимаю, о чем вы говорите, и рад, что вы нашли в себе силы сейчас справиться со своим страхом.

Вопрос-утверждение не нуждался в моем вмешательстве. У меня возникло ощущение, что тема беременности прояснилась достаточно, и я решил сменить ее, вернувшись к социальной теме:

– Если вы обнаружили состояние служения в отношении семьи, то сможете найти его в состоянии работы?

– Еще не знаю, но сомнений почти нет, ведь семья – это более сложное испытание, и богатый опыт.

– Хорошо! – стрелки часов завершали свой оборот. – Сегодня наше время подходит к концу. На следующей неделе как обычно?

– Да, давайте в среду, как обычно.

– Отцу скажете о беременности?

– Да по правде ради этого и еду. Уверен, он обрадуется.

Мы попрощались крепким рукопожатием. В этот момент у меня промелькнула мысль, что в следующий раз можно предложить договориться о дате окончания психотерапии. Я был уверен, что в таком состоянии Андрей справится с вызовами своей жизни самостоятельно.

Закрыв дверь, я мысленно направился к неизведанным страхам, которые таятся в глубинах уже моей собственной души. Достаточно ли у меня смелости их признать?

В ответ на этот вопрос в моей голове прозвучал голос Андрея: «Еще не знаю, но сомнений почти нет».

Опубліковано на сайті 20-03-2017

» Професійним психологам » Работа или служение